Неточные совпадения
Городничий (в сторону, с лицом, принимающим ироническое выражение).В Саратовскую губернию! А? и не покраснеет! О, да с ним нужно ухо востро. (Вслух.)Благое дело изволили предпринять. Ведь вот относительно дороги: говорят, с одной стороны, неприятности насчет задержки лошадей, а ведь, с другой стороны, развлеченье для
ума. Ведь вы, чай, больше для собственного удовольствия
едете?
«А я сама, что же я буду делать? — подумала она. — Да, я
поеду к Долли, это правда, а то я с
ума сойду. Да, я могу еще телеграфировать». И она написала депешу...
Вожеватов. Да какая столица! Что ты, в
уме ли! О каком Париже ты думаешь? Трактир у нас на площади есть «Париж», вот я куда xoтeл с тобой
ехать.
— Что ты это, сударь? — прервал меня Савельич. — Чтоб я тебя пустил одного! Да этого и во сне не проси. Коли ты уж решился
ехать, то я хоть пешком да пойду за тобой, а тебя не покину. Чтоб я стал без тебя сидеть за каменной стеною! Да разве я с
ума сошел? Воля твоя, сударь, а я от тебя не отстану.
Она
ехала и во французский спектакль, но содержание пьесы получало какую-то связь с ее жизнью; читала книгу, и в книге непременно были строки с искрами ее
ума, кое-где мелькал огонь ее чувств, записаны были сказанные вчера слова, как будто автор подслушивал, как теперь бьется у ней сердце.
— Что ты, с
ума сошел? Я на днях
поеду за границу, — с сердцем перебил Обломов.
— Ну, брат Андрей, и ты то же! Один толковый человек и был, и тот с
ума спятил. Кто же ездит в Америку и Египет! Англичане: так уж те так Господом Богом устроены; да и негде им жить-то у себя. А у нас кто
поедет? Разве отчаянный какой-нибудь, кому жизнь нипочем.
— Откуда вы, Обломов? Не знает Дашеньки! Весь город без
ума, как она танцует! Сегодня мы с ним в балете; он бросит букет. Надо его ввести: он робок, еще новичок… Ах! ведь нужно
ехать камелий достать…
— «Что ты, любезный, с
ума сошел: нельзя ли вместо сорока пяти проехать только двадцать?» — «Сделайте божескую милость, — начал умолять, — на станции гора крута, мои кони не встащат, так нельзя ли вам остановиться внизу, а ямщики сведут коней вниз и там заложат, и вы
поедете еще двадцать пять верст?» — «Однако не хочу, — сказал я, — если озябну, как же быть?» — «Да как-нибудь уж…» Я сделал ему милость — и ничего.
Веревкин по тону голоса слышал, что не нужно спрашивать старика, куда и зачем он
едет. У Василия Назарыча было что-то на
уме, ну, пусть его:
ехать так
ехать. Отчего не проехаться: дорога как карта, экипаж у Василия Назарыча отличный, можно всю дорогу спать.
— Да так… Черт его знает, что у него на
уме; еще скандал устроит Катерине Ивановне, а нам с вами нужно
ехать сейчас.
— Отчего же он не остановился у Бахаревых? — соображала Заплатина, заключая свои кости в корсет. — Видно, себе на
уме… Все-таки сейчас
поеду к Бахаревым. Нужно предупредить Марью Степановну… Вот и партия Nadine. Точно с неба жених свалился! Этакое счастье этим богачам: своих денег не знают куда девать, а тут, как снег на голову, зять миллионер… Воображаю: у Ляховского дочь, у Половодова сестра, у Веревкиных дочь, у Бахаревых целых две… Вот извольте тут разделить между ними одного жениха!..
«Брак? Что это… брак… — неслось, как вихрь, в
уме Алеши, — у ней тоже счастье…
поехала на пир… Нет, она не взяла ножа, не взяла ножа… Это было только „жалкое“ слово… Ну… жалкие слова надо прощать, непременно. Жалкие слова тешат душу… без них горе было бы слишком тяжело у людей. Ракитин ушел в переулок. Пока Ракитин будет думать о своих обидах, он будет всегда уходить в переулок… А дорога… дорога-то большая, прямая, светлая, хрустальная, и солнце в конце ее… А?.. что читают?»
— Неужели, — сказал я ему, — когда вы шли сюда, вы могли хоть одну секунду предполагать, что я
поеду? Забудьте, что вы консул, и рассудите сами. Именье мое секвестровано, капитал моей матери был задержан, и все это не спрашивая меня, хочу ли я возвратиться. Могу ли же я после этого
ехать, не сойдя с
ума?
Между тем Долгорукий, довольный тем, что ловко подшутил над приятелями,
ехал торжественно в Верхотурье. Третья повозка везла целый курятник, — курятник, едущий на почтовых! По дороге он увез с нескольких станций приходные книги, перемешал их, поправил в них цифры и чуть не свел с
ума почтовое ведомство, которое и с книгами не всегда ловко сводило концы с концами.
С нами
ехал и Мури, который чуть не погиб в мучительном кошмарном пути, но проявил большой
ум.
Я никогда и не рассчитывал покидать деревню, и на
ум мне не приходило, что я
поеду когда-нибудь сюда, в Россию.
— Я не за тем сюда
ехал, Парфен, говорю тебе, не то у меня в
уме было…
Воротилась она к себе в Павловск еще в большем раздражении, чем когда
поехала, и тотчас же всем досталось, главное за то, что «с
ума сошли», что ни у кого решительно так не ведутся дела, только у них одних; «чего заторопились?
Такими-то рассуждениями старался помочь Лаврецкий своему горю, но оно было велико и сильно; и сама, выжившая не столько из
ума, сколько изо всякого чувства, Апраксея покачала головой и печально проводила его глазами, когда он сел в тарантас, чтобы
ехать в город. Лошади скакали; он сидел неподвижно и прямо и неподвижно глядел вперед на дорогу.
Нужно было
ехать через Балчуговский завод; Кишкин повернул лошадь объездом, чтобы оставить в стороне господский дом. У старика кружилась голова от неожиданного счастья, точно эти пятьсот рублей свалились к нему с неба. Он так верил теперь в свое дело, точно оно уже было совершившимся фактом. А главное, как приметы-то все сошлись: оба несчастные, оба не знают, куда голову приклонить. Да тут золото само полезет. И как это раньше ему Кожин не пришел на
ум?.. Ну, да все к лучшему. Оставалось уломать Ястребова.
— А ежели она у меня с
ума нейдет?.. Как живая стоит… Не могу я позабыть ее, а жену не люблю. Мамынька женила меня, не своей волей… Чужая мне жена. Видеть ее не могу… День и ночь думаю о Фене. Какой я теперь человек стал: в яму бросить — вся мне цена. Как я узнал, что она ушла к Карачунскому, — у меня свет из глаз вон. Ничего не понимаю… Запряг долгушку, бросился сюда,
еду мимо господского дома, а она в окно смотрит. Что тут со мной было — и не помню, а вот, спасибо, Тарас меня из кабака вытащил.
Мысль о деньгах засела в голове Кишкина еще на Мутяшке, когда он обдумал весь план, как освободиться от своих компаньонов, а главное, от Кожина, которому необходимо было заплатить деньги в первую голову. С этой мыслью Кишкин
ехал до самой Фотьянки, перебирая в
уме всех знакомых, у кого можно было бы перехватить на такой случай. Таких знакомых не оказалось, кроме все того же секретаря Ильи Федотыча.
Когда телега повернула за угол, Мыльников раскинул
умом и живо сообразил, зачем
ехала проведать баушку любезная сестрица. Ухмыльнувшись, он подумал вслух...
— Мечтание это, голубушка!.. Враг он тебе злейший, мочеганин-то этот. Зачем он ехал-то, когда добрые люди на молитву пришли?.. И Гермогена знаю. В четвертый раз сам себя окрестил: вот он каков человек… Хуже никонианина. У них в Златоусте последнего
ума решились от этих поморцев… А мать Фаина к поповщине гнет, потому как сама-то она из часовенных.
— Известно, не от
ума поехали: не сами, а водка
едет… Макарка-то с лесообъездчиками-кержаками дружит, — ну, и надеется на защиту, а Терешка за ним дуром увязался.
Помада пошел и через полчаса возвратился, объявив, что она совсем сошла с
ума; сама не знает, чего хочет; ребенка ни за что не отпускает и собирается завтра
ехать к генерал-губернатору.
Я думал, что мы уж никогда не
поедем, как вдруг, о счастливый день! мать сказала мне, что мы
едем завтра. Я чуть не сошел с
ума от радости. Милая моя сестрица разделяла ее со мной, радуясь, кажется, более моей радости. Плохо я спал ночь. Никто еще не вставал, когда я уже был готов совсем. Но вот проснулись в доме, начался шум, беготня, укладыванье, заложили лошадей, подали карету, и, наконец, часов в десять утра мы спустились на перевоз через реку Белую. Вдобавок ко всему Сурка был с нами.
Мы тогда
ехали к княгине; я давно уже слышал, что она от старости почти из
ума выжила и вдобавок глухая, и ужасно любит собачонок.
— Да вы сегодня, кажется, совсем с
ума спятили: я буду советоваться с Платоном Васильичем… Ха-ха!.. Для этого я вас и звала сюда!.. Если хотите знать, так Платон Васильич не увидит этого письма, как своих ушей. Неужели вы не нашли ничего глупее мне посоветовать? Что такое Платон Васильич? — дурак и больше ничего… Да говорите же наконец или убирайтесь, откуда пришли! Меня больше всего сводит с
ума эта особа, которая
едет с генералом Блиновым. Заметили, что слово особа подчеркнуто?
Вскоре после того разнесся слух, что надворный советник Куропилов не являлся даже к губернатору и, повидавшись с одним только вице-губернатором, ускакал в именье Язвина, где начал, говорят, раскапывать всю подноготную. Приближенные губернатора объявили потом, что старик вынужденным находится сам
ехать в Петербург. При этом известии
умы сильно взволновались. Дворянство в первом же клубе решило дать ему обед.
«Э, черт возьми!
Поеду и я к Амальхен. Надобно же как-нибудь убивать время, а то с
ума сойдешь», — подумал он и, взяв извозчика, велел себя везти в Гороховую.
— Да, — отвечал его собеседник многозначительно. — Я
еду по крайней мере узнать, какого рода эти пропуски… Показывают, — наполовину перечеркано! Каким
умом, каким ученым — неизвестно!
— Эх, матушка Анна Павловна! да кого же мне и любить-то, как не вас? Много ли у нас таких, как вы? Вы цены себе не знаете. Хлопот полон рот: тут и своя стройка вертится на
уме. Вчера еще бился целое утро с подрядчиком, да все как-то не сходимся… а как, думаю, не
поехать?.. что она там, думаю, одна-то, без меня станет делать? человек не молодой: чай, голову растеряет.
— Что делать? А вот сперва выпить хорошего вина, а потом оно и покажет, что делать… А дело-то простое. Сейчас
едем ко мне на хутор: там у меня такой третьегодняшний самодав — пальчики оближешь! Да и старые вина есть первосортные, — отец сам давит… Вот уж выморозки так выморозки —
ум проглотишь! Ни у Соколова, ни у Меркуловского ничего подобного!
Тогда же и Кармазинов окончательно согласился прочесть «Merci» (а до тех пор только томил и мямлил) и тем истребить даже самую идею
еды в
умах нашей невоздержной публики.
— Конечно! — подтвердил Сергей Степаныч. — А я сегодня думал
ехать к вам до вашего еще приглашения; вы давно видели Василия Михайлыча Попова? [Попов Василий Михайлович (
ум. в 1842 г.) — сектант, директор Особенной канцелярии А.Н.Голицына.]
Как сейчас помню: у меня оставалось в руках только пятьсот рублей ассигнациями. Я вспомнил об отце и
поехал в Волхов на ярмарку затем, чтоб пустить мой капитал в оборот. Но, увы! долговременное нахождение под следствием и судом уже подточило мое существование! Мой
ум не выказывал изобретательности, а робкое сердце парализировало проворство рук. Деньги мои исчезли, а сам я приведен был моими партнерами в такое состояние, что целых полгода должен был пролежать в городской больнице…
Я слышал сам, как она рассказывала, что в первые минуты совсем было сошла с
ума; но необычайная твердость духа и теплая вера подкрепили ее, и она вскоре решилась на такой поступок, на какой едва ли бы отважился самый смелый мужчина: она велела заложить лошадей, сказавши, что
едет в губернский город, и с одною горничною девушкой, с кучером и лакеем отправилась прямо в Парашино.
Добро, молодчик! ты
поедешь в Нижний, и что б у тебя на
уме ни было, а меня не проведешь: или будешь плясать по моей дудке, или…
О ведьмах не говорят уже и в самом Киеве; злые духи остались в одних операх, а романтические разбойники, по милости классических капитан-исправников, вовсе перевелись на святой Руси; и бедный путешественник, мечтавший насладиться всеми ужасами ночного нападения, приехав домой, со вздохом разряжает свои пистолеты и разве иногда может похвастаться мужественным своим нападением на станционного смотрителя, который, бог знает почему, не давал ему до самой полуночи лошадей, или победою над упрямым извозчиком, у которого, верно, было что-нибудь на
уме, потому что он
ехал шагом по тяжелой песчаной дороге и, подъезжая к одному оврагу, насвистывал песню.
Вот от этой-то голодухи и земцы из своих нор в Петербург наползают. Был у нас когда-то мужик, так на этом мужике нынче Колупаев с Разуваемым
поехали; была ссуда, были облигации, а куда они подевались, и
ума не приложишь; наконец, осталась земля, а ее не угрызешь. О, горе нам, рожденным в свет!
Досужев. А вот, изволите ли видеть, во-первых — я веселый человек, а во-вторых — замечательный юрист. Вы учились, я это вижу, и я тоже учился. Поступил я на маленькое жалованье; взяток брать не могу — душа не переносит, а жить чем-нибудь надо. Вот я и взялся за
ум: принялся за адвокатство, стал купцам слезные прошения писать. Уж коли не
ехать, так давайте выпьем. Василий, водки!
Теперь в вагоне
едут… депеши рассылают… а то вон, слышь, так выдумали, что в конторе у себя говорит человек, и за пять верст его слышно… тут уж не без дьяволова
ума!..
— Погоди, брат, недельку поживешь, на
ум каша-то не пойдет, ничего не захочешь! Я, брат, в охотку-то сперва-наперво похлеще твоего ел, а теперь и глядеть-то на
еду противно, вот что!
И он
поехал на этой тройке, пространно объясняя, как тут каждый нужен друг другу и всякому есть свое дело, для того чтобы весь человек был здрав
умом, духом и телом.
Кочкарев. Ну вот еще; с
ума сошел разве? Мне
ехать! Да кто из нас женится: ты или я?
Мысли, одна другой несбыточнее, бессвязно проходили в
уме его: то ему думалось
ехать за княгиней в Петербург, преследовать ее год, два, лишь бы добиться ее любви, то похитить ее здесь и увезти куда-нибудь с собой далеко.
— Князю безотлагательно следовало бы
ехать за границу и укрепить свои нервы купаньями, а то он, пожалуй, тут с
ума может сойти! — опять вмешался в их разговор Елпидифор Мартыныч.
— Поесть? Нет, сударь, не пойдет
еда на
ум, когда с нашей стороны, — как я уже имел честь вам докладывать, — легло тридцать тысяч и не осталось ни одного генерала: кто без руки, кто без ноги. А главнокомандующего, — прибавил Степан Кондратьевич вполголоса, — перешибло пополам ядром, вместе с лошадью.